Lyu
Я была уверенна, что после 25 лет (и встретив любовь всей своей жизни) уже не влюбляются, и сосредоточила себя всю на этой единственной любви.
Так было поставлено все на рельсы: любишь себе одного, заботишься о нем, ссоришься, миришься, думаешь, ах, как хорошо.
Ну и прекрасно.
А потом понимаешь, что большая часть дня (а потом и недели, и месяца, и года!) проходит вовсе не рядом с этим, единственным. А на работе.
Рядом с бухгалтерами, генеральными, финансовыми, секретарями, менеджерами, программистами...
А точнее рядом с молодым мужчиной твоих же лет, который сидит напротив в наушниках и технически готовит почву Финансовому отделу для сдачи отчетности. Этот мужчина летом ездит на мотоцикле, а зимой на сноуборде, у него отменное чувство юмора, хорошие манеры (когда нельзя ерничать), и при этом он сдержан по-мужски, увлекается театром и классической музыкой, в одежде лаконичен и демократичен (джинсы-майка-толстовка), всегда коротко стрижен и высок ростом. У него есть своя квартира (что уж там! и кухня оранжевая с зеленым).
И есть в нем еще одно - трогательность! Совершенно не мужская, а детская. Но в 26 лет можно, да и в 36 тоже, наверно. Непосредственность сочетается с недоступностью - его обожают все дамы нашего отдела.
Когда он пришел работать к нам (из нашего бывшего подразделения) - ничего особенного (для меня) в нем не было. Во-первых, я видела, что он довольно много времени проводит на ютубе и вообще в инете. И когда кто-то говорил, что он загружен новыми проектами, я скептично улыбалась.
Потом мы много общались по работе, и я поняла - он отличный работник и человек. Потом я поняла, что он хорошо ко мне относится. Но когда девочки стали клянчить у него номер аськи (а он отбрыкивался, не хотел давать и все) - я, сначала тоже вздумав заполучить его к себе в контакты, словом не обмолвилась. Не надо. Зачем мне его номер в сущности - сидит у меня перед носом в рабочее время.
Потом мы с ним много шутили, иногда обсуждали что-нибудь (и он знал, конечно же, что я девушка не свободная, т.к. слышал не раз мои телефонные разговоры). Пути господни неисповедимы. Теперь я жалею об этих телефонных разговорах, ругаю себя. Да что там! У нас все всё обсуждают, трещат про себя, и меня спрашивали напрямую про личную жизнь, я отвечала что-то, чего достаточно для самого заурядного воображения. Но и он говорил, например, что идет "в кино с девушкой". И это было так просто для меня, что возникал только один вопрос: какое кино.
Так прошел год. Он по-прежнему сидит передо мной, по-прежнему смотрит поверх мониора, и наши взгляды встречаются, но теперь все не так просто. Ведь был новогодний вечер с коллегами, на котором мы танцевали медленный танец под песню Аббы, сидели на барной стойке, болтая ногами в такт музыке, пели, нюхали розы, смеялись, он "балдел" от аромата моих духов и трогательно улыбался.
Но в сущности ничего не изменилось. Просто он мне чаще улыбается, чаще кидает загадочные взгляды, и наливает мне чай...
Только вот я совсем себя не узнаю. Внутри все залито светом, и хочется улыбаться!
И знаю ведь: ничего не будет. Но все равно чувствую, как пульс учащается, как я радуюсь новому рабочему дню, и вспоминаю о том, как он собирался уволиться (когда нам не платили зарплату), и я просила его не уходить "от нас", но просила так буднично, легкомысленно, словно знала, что если он уйдет - я останусь спокойна.
Теперь уже нет. И он никуда не ушел. Сказал, что передумал.
Так было поставлено все на рельсы: любишь себе одного, заботишься о нем, ссоришься, миришься, думаешь, ах, как хорошо.
Ну и прекрасно.
А потом понимаешь, что большая часть дня (а потом и недели, и месяца, и года!) проходит вовсе не рядом с этим, единственным. А на работе.
Рядом с бухгалтерами, генеральными, финансовыми, секретарями, менеджерами, программистами...
А точнее рядом с молодым мужчиной твоих же лет, который сидит напротив в наушниках и технически готовит почву Финансовому отделу для сдачи отчетности. Этот мужчина летом ездит на мотоцикле, а зимой на сноуборде, у него отменное чувство юмора, хорошие манеры (когда нельзя ерничать), и при этом он сдержан по-мужски, увлекается театром и классической музыкой, в одежде лаконичен и демократичен (джинсы-майка-толстовка), всегда коротко стрижен и высок ростом. У него есть своя квартира (что уж там! и кухня оранжевая с зеленым).
И есть в нем еще одно - трогательность! Совершенно не мужская, а детская. Но в 26 лет можно, да и в 36 тоже, наверно. Непосредственность сочетается с недоступностью - его обожают все дамы нашего отдела.
Когда он пришел работать к нам (из нашего бывшего подразделения) - ничего особенного (для меня) в нем не было. Во-первых, я видела, что он довольно много времени проводит на ютубе и вообще в инете. И когда кто-то говорил, что он загружен новыми проектами, я скептично улыбалась.
Потом мы много общались по работе, и я поняла - он отличный работник и человек. Потом я поняла, что он хорошо ко мне относится. Но когда девочки стали клянчить у него номер аськи (а он отбрыкивался, не хотел давать и все) - я, сначала тоже вздумав заполучить его к себе в контакты, словом не обмолвилась. Не надо. Зачем мне его номер в сущности - сидит у меня перед носом в рабочее время.
Потом мы с ним много шутили, иногда обсуждали что-нибудь (и он знал, конечно же, что я девушка не свободная, т.к. слышал не раз мои телефонные разговоры). Пути господни неисповедимы. Теперь я жалею об этих телефонных разговорах, ругаю себя. Да что там! У нас все всё обсуждают, трещат про себя, и меня спрашивали напрямую про личную жизнь, я отвечала что-то, чего достаточно для самого заурядного воображения. Но и он говорил, например, что идет "в кино с девушкой". И это было так просто для меня, что возникал только один вопрос: какое кино.
Так прошел год. Он по-прежнему сидит передо мной, по-прежнему смотрит поверх мониора, и наши взгляды встречаются, но теперь все не так просто. Ведь был новогодний вечер с коллегами, на котором мы танцевали медленный танец под песню Аббы, сидели на барной стойке, болтая ногами в такт музыке, пели, нюхали розы, смеялись, он "балдел" от аромата моих духов и трогательно улыбался.
Но в сущности ничего не изменилось. Просто он мне чаще улыбается, чаще кидает загадочные взгляды, и наливает мне чай...
Только вот я совсем себя не узнаю. Внутри все залито светом, и хочется улыбаться!
И знаю ведь: ничего не будет. Но все равно чувствую, как пульс учащается, как я радуюсь новому рабочему дню, и вспоминаю о том, как он собирался уволиться (когда нам не платили зарплату), и я просила его не уходить "от нас", но просила так буднично, легкомысленно, словно знала, что если он уйдет - я останусь спокойна.
Теперь уже нет. И он никуда не ушел. Сказал, что передумал.